30 января 2028 года, Госпиталь им. Св. Мунго, Лондон, Англия

Последние дни я задерживаюсь на работе допоздна и часами сижу, запираясь в своем кабинете изнутри, делаю вид, что меня здесь нет, и изучаю десяток исписанных ровным почерком тетрадей и почти сотню колдографий, разбросанных по моему столу. Я размышляю о природе "добра" и "зла", о "всеобщем благе" и очень сильно не хочу идти домой, к своему мужу, которого я, оказывается, совсем не знаю. Стрелки на часах, висящих на стене, уже показывают половину десятого вечера - обычно к этому времени я собираюсь с силами и уже подхожу к двери нашего дома... последние дни я просто я цепляю на лицо свою дежурную улыбку, обнимаю и целую своего любимого, и вместе мы ужинаем, но сегодня моих сил просто не хватает. Заметили, их не хватает даже на то, чтобы хотя бы назвать его по имени, черт подери! Серафим... я не уверен, что знаю, кто это такой, а все потому что случайно наткнулся на его дневник пару месяцев назад. Я не искал, не шпионил, не пытался ничего разузнать, даже не читал ничего, когда случайно нашел на книжной полке старую, исписанную витиеватым почерком тетрадь, просто вернул ее хозяину! А он разнервничался, начал задавать ставящие меня в тупик вопросы - как я понял, чтобы выяснить, читал я его записи или нет - и запрятал дневник с такой опаской, что должен признать, мной овладело постыдное любопытство. Я сдерживался как мог... отдадим мне должное, я почти месяц пытался забыть этот случай, старался изо всех сил убедить себя, что это было совсем не странно. Потом еще неделю я в постыдной секретности искал тайник мужа, а когда нашел - сильно удивился, потому что это был целый склад абсолютно одинаковых тетрадей в кожаном переплете. Записи велись на протяжении более чем века, поэтому - мне все еще было стыдно, но я все-таки рэйвенкловец! - я позаимствовал некоторые из них для чтения, сочтя, что для Серафима это не является личным. О, Мерлинова борода, как же я ошибался...

История Альбуса Дамблдора, описанная в дневниках, была сложна и запутана, она была полна амбиций, интриг и заумных хитросплетений, полна таких подробностей, с которыми никто кроме меня скорей всего не был знаком. Должен признать, что сперва, когда я думал, что это всего лишь история, я загорелся ей и поглощал дневники один за другим, а когда взятые мной в первый раз тетради закончились, я поменял их на другие, только теперь не выбирал их случайно, а распределял хронологически. История складывалась в единое повествование, и я шел год за годом по жизни старого волшебника, только дома, где я не мог читать эти дневники, задаваясь вопросом, что они делают у моего мужа и почему он их так усиленно прячет... Но потом имя Серафима начало мелькать в этих проклятых дневниках. Первая же запись, сделанная в день нашего прибытия в Хогвартс, заставила меня напрячься... то ли это была банальная интуиция, то ли понимание, что слишком уж много внимания уделил старый директор этому первокурснику в своем дневнике, но меня охватил такой страх, которого я не испытывал даже участвуя в войне с пожирателями смерти. Книжка, напугавшая меня сильнее, чем сумасшедший взгляд Беллатриссы Лестрейндж, чем яркая зеленая вспышка срывающаяся с волшебной палочки ее супруга... Почему я не остановился тогда, зачем продолжал читать? Рэйвенкловец. Нельзя мне продолжать оправдывать себя этим, но уверен, что я бы не смог отложить эти дневники в сторону, даже если бы пытался... и к чему меня это привело?

Это привело к тому, что уже половина десятого вечера, а я сижу в полутьме своего кабинета и считываю с колдографий последние записи своего мужа из дневника, который он ведет сейчас. Я знаю, что в комнате тепло, но это не мешает мне дрожать от пробирающего меня до костей озноба, я чувствую, как от ужаса по спине и лбу течет холодный пот. Между моими дрожащими пальцами тлеет сигарета - курить я начал дня три назад, на записи времен своего седьмого курса, где в диалоге между двумя совершенно разными личностями, засевшими в одной голове, решалось оставит ли мой возлюбленный меня в живых, или же я являюсь для него обузой и помехой. С тех пор такие беседы мне встречались еще не единожды, но это не была наиболее пугающая меня тема этих диалогов. Откладывая в сторону очередную колдографию, я тушу сигарету о поставленную специально для этого на стол серебряную декоративную тарелку с гравировкой - это мой приз за достижения в колдомедицине в этом году, но все это уже потеряло для меня ценность. Чувствую себя жутко уставшим и запутавшимся, мне кажется я медленно, но верно схожу с ума - еще немного и я сам начну вести с собой диалоги. Я беру из пачки еще одну сигарету и прикуриваю, сам не знаю, зачем - начав курить я лишь убедился в том, что успокаивающее действие табака - лишь миф, иллюзия. Хотя может табак - это просто слишком слабое средство для ситуации, в которой оказался я. Перед глазами все плывет, и я хватаюсь за голову и пальцами сдавливаю виски - это приводит меня в чувство, тонизирует, заставляет мозг снова начать работать в полную силу.

Читаю дальше и уже в начале этой страницы меня снова пробирает крупная дрожь, к горлу подкатывает ком и я теряю возможность дышать - это паника. Приступ на этот раз такой сильный, что я бегу к окну, распахиваю его и позволяю холодному зимнему воздуху успокоить меня. Через открытое окно в кабинет проникает торопливая суета ночного центра Лондона и влетают снежинки, спокойно парящие над улицами этого города. Все спокойно, все хорошо... мир стоит на месте, не собирается раскалываться, и я снова получаю возможность дышать. Только вот мой мир уже не восстановить, он раздроблен в пыль Серафимом Фергюсоном - человеком, которому я доверял на все сто процентов большую часть своей жизни, лжецом и убийцей, как оказалось. Успокоившись, я оглядываюсь на свой стол, где под колдографиями лежат четыре исписанных мной листа пергамента... на протяжении последних недель я выводил на них своим аккуратным мелким почерком имена и фамилии, вел список людей, погибших во имя чужих амбиций. И теперь я подхожу, медленно и неторопливо, беру в дрожащей рукой перо и дополняю список еще четырьмя людьми:

«Луна Скамандер»
«Рольф Скамандер»
«Лисандр Скамандер»
«Лоркан Скамандер»

Наверное, этого еще не было в газетах, но все уже свершилось, и я бессилен - не могу помочь даже близкой подруге и ее семье, женщине, к которой мы с Серафимом собирались в гости на предстоящих выходных. Он строил эти планы уже зная, что ничего не выйдет, что вместо дня рождения Лоркана и Лисандра будут похороны. Я осознаю все это не сразу - несколько секунд я просто проглядываю список - но когда понимание все же приходит ко мне, я уже не в панике... впервые в жизни я испытываю ярость, бушующую в груди, горящую пламенем в глазах. Я готов сорваться, вылететь в окно и белым дымом пронестись через половину Лондона к собственному дому и не оставить от него камня на камне, но нет, нет, нет... Я рэйвенкловец, и потому туман ярости в моей голове заменяется размытыми очертаниями плана. Я понимаю, что не справлюсь один... и я знаю, к кому могу обратиться.